Когда мне было девять лет, отец, повторно призванный в армию в качестве офицера-политработника, получил направление на первое место службы. Небольшой городок в Днепропетровской области, только что построенный пятиэтажный дом. Но одна беда – дом построили на старом цыганском кладбище. Прямо напротив дома, за глинистым пустырем двора, запущенные хибары оседлых цыган вперемешку с цветистыми шатрами, некоторые из которых разбиты прямо посреди улиц.
Наша квартира была на четвертом этаже. А на пятом, каждый вечер, как по расписанию, в половине двенадцатого, кто-то тяжелый (слышно было, как стонут половицы) расхаживал в сапогах по залу, ронял что-то тяжелое и двигал мебель. Квартира у нас была двухкомнатная, комнаты располагались «трамвайчиком». Родители спали в самой большой, но проходной комнате, которая именовалась залом. Все хождения и остальные шумы происходили как раз в зале, но этажом выше.
Мама каждый вечер отправляла к соседям отца, но он под разными предлогами отнекивался. Сейчас я его понимаю – приходишь к соседям среди ночи, звонишь, открывает дверь какой-нибудь полковник или генерал, и все - какая-нибудь дыра, навечно, для прохождения дальнейшей службы обеспечена.
Недели через три, а может быть и через месяц, отец, вдруг, среди дня, вместе со мной пошел в КЭЧ. КЭЧ – это коммунально-эксплуатационная часть, военный аналог гражданского ЖЭКа. Там нам ответили, что квартира над нами … не заселена, ордер на заселение не выдавался. Отец начал возражать, что этого быть не может, в квартире кто-то живет, может быть, самовольно заселился и т.д. и т.п.
Вторник, Апреля 23, 2024
